Сказка на ночь
Совместное творчество стимулирует развитие родителей не меньше, чем детей. Сегодня играли, строили и сочиняли. Каждый раз они придумывают новую игру, а я с ними играю. Бал, чаепитие, прогулка по лесу, пикник, строительство детского сада из Лего и т.д. В каждой игре целый мир. А каждый вечер я им на ночь рассказываю новую сказку. Как я их придумываю? Очень просто. Я беру первое что придёт в голову и отпускаю воображение.
Сегодня я, например, спросил у Таси, про что она хочет сказку. Она подумала и сказала: «про восемь ластиков». Я никогда не спрашивающую них, почему она просят сказку про то или иное. У нас есть серия сказок про Живые печеньки, про кротика Лампочку, про Маджиков панд, трёх котят и ещё много чего. Почему ластики? Почему их восемь? Какая разница!
В любом случае я не знаю заранее, кто сегодня появится в сказке, что с ними произойдёт и куда нас заведёт сказка сегодня. Поэтому я расплетаю им косы, умываю, одеваю пижамы, укладываю, накрываю одеяльцами и когда они закрывают глаза начинаю сочинять сказку. Сегодня она получилась такая.
-
Жили были восемь ластиков. Семь одинаковых и один чуть поменьше. Жили они на полке шкафа, где кроме них жили карандаши, краски и ещё много кто.
Однажды маленький ластик, который был голубого цвета и формой напоминал машинку, подошёл к старому, изрядно потрёпанному ластику, похожему на серый изрисованный камень, и спросил:
– Простите, Мистер Большой Ластик, можно спросить?
– Спрашивай, малыш. – великодушно ответил тот.
– Зачем мы тут?
– Кто «мы»? – не понял тот. – Где «тут»?
– Ну мы. Ластики. На полке. В мире.
Старый ластик почесал затылок (надо заметить, что затылки на этой полке были у всех, даже у карандашей) и сказал:
– Ну... Мы стираем линии. Это важно.
– А зачем мы стираем линии? – спросил непонятливый ластик-малыш.
– Ну как... Люди ошибаются. Мы исправляем их ошибки. Странные вопросы у тебя.
– А почему люди ошибаются?
– Хм... Ну этого я уж точно не знаю, парень... Все ошибаются. Даже люди.
Маленький ластик задумался и спросил у Старого ластика снова:
– А мы можем исправлять любые ошибки?
– Нет. Только некоторые.
– Какие?
– Только линии. И только от карандашей. Например линии от ручки, от фломастера или мела мы не можем исправить. Но главное даже не это, а то, что не все ошибки нужно исправлять.
– Почему?
– Ох, ты совсем меня замучил! Ну не знаю я, почему. Так сказал мне другой Старый ластик, когда я был таким же молодым, как ты. А сейчас я слишком стар для ответов на любые вопросы, в которых есть слово «почему». И не спрашивай меня, почему я слишком стар. Если тебе очень хочется найти ответ – иди к карандашам. Там у них есть Самый Главный Карандаш. Найди его. Он всё знает. Наверное.
Старый ластик закрыл глаза, потом внезапно упал на свою изрисованную, но ровную как стол спину и захрапел.
Маленький ластик постоял в нерешительности и пошёл к стакану с карандашами, который стоял невдалеке и в сумраке был похож на дикобраза. Была уже глубокая ночь и все карандаши спали. Все, кроме одного. Жёлтого. Жёлтый был самым тревожным карандашом – его мог закрасить любой другой цвет.
Он уже начал задрёмывать, как увидел, как что-то белое крадётся мимо его стакана, и беспокойно приоткрыл глаза.
– Мистер Карандаш... – начал было ночной путешественник, как тот его перебил.
– Ластик? Ночью? Куда ты идёшь? Мы, карандаши, ночью ничего не рисуем! Тебе нечего тут стирать! Иди к своим!
– Простите, но мне нужно поговорить с вашим Самым Главным Карандашом! – маленький ластик немного поёжился от грозного взгляда Жёлтого карандаша, но тот внезапно сменил гнев на милость.
– А! Ты к Кохинору? Да, к нему лучше только ночью. Днём он спит. Тогда тебе надо идти до самого дальнего конца полки. Он там в самом дальнем углу. Только берегись точилки.
После этого Жёлтый карандаш потерял всякий интерес к разговору и закрыл глаза.
Ластик обошёл стакан и пошёл дальше. Он миновал коробку с гуашью, несколько посохших кусков пластилина, кисточки в воде и банку клея. Аккуратно перебираясь через несколько лежащих поперёк полки линеек, он уже видел конец пути, но тут путь ему преградила серая точилка. Видимо, она даже не собиралась спать. Её пасть грозно зияла и даже в темноте внутри этой пасти был виден длинный, немного ржавый по краям, железный зуб.
– Кто здесь?! – громко спросила она и пошевелилась. Под ней заскрипели опилки.
– Это я, ластик... – малыш поёжился. Ему было немного страшно, но он храбрился и не отступал.
– Чего тебе надо?! – точилка была не особенно вежливой дамой и говорила первое, что приходит на ум.
– Я иду к Самому Главному Карандашу.
– К Кохинору? Зачем?!
– Хочу спросить его кое-что.
– Что? Хотя какая разница! Ладно. Пропущу. Если отгадаешь мою загадку.
– Какую?
– Целый бесполезен, обрубленный – полезен. Что это? Ответишь – пропущу. Не ответишь – в порошок сотру. – Серая точилка неприятно захохотала.
– Может... Это... Огурец?
– Нет! У тебя ещё две попытки!
– Цветок?
– Нет! Одна попытка осталась! Думай ластик-головастик! – закричала серая точилка и стала подкрадываться к ластику ближе.
– А! Знаю! Карандаш! Когда его делают на заводе – он ещё не заточен, им нельзя рисовать! Мне Старый ластик рассказывал. Верно?
– Да... – Серая точилка была явно расстроена. – Ладно уж... Иди, пока я добрая. Старик, небось, дрыхнет уже. Привет ему передай.
Она опять неприятно захихикала, отвернулась и стала ждать следующих припозднившихся путников.
Ластик поскорее покинул опасную переправу и побыстрее дошёл до самого дальнего угла. Там в темноте он увидел старый огрызок видимо красного карандаша. Краска на нём изрядно облупилась. Он был очень короткий, меньше детского ноготка и грифель его был сточен почти до самого основания.
Маленький ластик подошёл к нему и тихонько окликнул:
– Мистер Самый Главный Карандаш!..
Тишина. Он кажется спал.
– Мистер Самый Главный Карандаш!.. Здравствуйте!.. Мистер Кохинор!.. Вы спите?
Нет ответа. Или спит или просто не хочет разговаривать.
– Мистер Кохинор! Вам Госпожа Точилка передаёт привет...
Внезапно старый огрызок подпрыгнул, как будто его ударило током. Он перевернулся в воздухе и заорал:
– Точилка!!! А!!! Где точилка??? Кто привёл сюда эту старуху!!! А!!!
Опешив от неожиданности, маленький ластик отскочил назад и затараторил:
– Нет-нет, не волнуйтесь, её здесь нет! Она не пошла сюда! Я встретил её по дороге. Она просто передала вам привет. Госпожа Точилка...
– Прекрати! – снова закричал Кохинор. – Стоп! Хватит! Нет! Больше не произноси при мне это имя! Ты что, не видишь, какой я стал! Я был молод, остёр, длинн и строен! Я мог несколькими элегантными движениями нарисовать любой рисунок! Я парой штрихов рисовал незабываемые портреты прелестных дам, знатных господ, их породистых собак и лошадей, восхитительные натюрморты, умопомрачительные пейзажи, всё что угодно! Но каждый раз когда я сталкивался с этой ужасной леди, она делала меня чуть-чуть короче! Сначала я не придавал этому значения! Подумаешь! Короче – и короче! Я был слишком увлечён техникой! Штрихами! Игрой тени и света! Бликами! Тенями! Но потом я начал замечать, что я становлюсь короче! Короче и короче! Когда я спохватился было уже слишком поздно! Вот что со мной стало! Ты видишь? Видишь?
– Да, я вижу...
– Я встречался с ней 26 раз. И теперь я прячусь в дальнем углу, чтобы меня не заметили и не выкинули. Ох, как жестока судьба! Моя слава в прошлом. Я больше никому не нужен! Ты пришёл посмеяться надо мной? Это она прислала тебя? Признавайся!
– О нет, господин Кохинор! Вовсе нет! Я встретил Госпожу Точ... эту леди случайно! Я пришёл к вам потому что меня послал Старый ластик. Я же тоже ластик. Только мой номер восемь. Я самый молодой. А он – номер один.
– И что же ты от меня хочешь, ластик номер восемь?
– Я хочу спросить у вас кое-что.
– Спросить? И всё? Хм. Ладно. Так и быть. Спрашивай и иди обратно. Уже ночь на дворе. Тебе пора спать.
Маленький ластик собрался с мыслями и спросил:
– Вот скажите. Люди делают ошибки. А мы их исправляем. Мы можем исправить многие ошибки. Но не все. Некоторые ошибки мы не можем исправить, но Старый ластик говорит, что это и не нужно. Только он не знает, почему. Ему так сказал другой Старый ластик, когда он сам был молодой. И это мой вопрос. Почему не все ошибки нужно исправлять?
Кохинор внимательно посмотрел на малыша-ластика, некоторое время помолчал и потом сказал:
– Это хороший вопрос, мой юный друг. Возможно ты станешь мудрецом когда-нибудь. Если жизнь не сотрёт тебя также как и меня. Потому что хороший вопрос иногда важнее ответа. Впрочем, ты можешь не бояться точилки. Я так отвечу тебе. Если бы люди не совершали ошибок, они были бы не люди. Они были бы боги. Ибо только боги совершенны. Но если бы они были боги и были бы совершенны – зачем им нужны были карандаши? Зачем им нужно было бы рисовать, если все возможные рисунки у них и так были бы в голове. И даже если бы они рисовали, то они рисовали бы как боги, то есть ни в чём не ошибаясь. Ни в одной линии. Ни в одном штрихе. А если так – то зачем им были бы нужны вы – ластики? Значит тогда тут не было бы ни тебя, ни меня. Ни даже этой старой вредной точилки. Мы все здесь для того, чтобы дать людям возможность творить. Делать выбор и совершать ошибки. Именно благодаря тому, что человек совершает ошибки, он получает Опыт. Опыт не получить другим способом. Ни ему, ни нам. Любой путь лежит только через ошибки. И это позволяет человеку быть всё лучше и лучше. И для этого ему нужны мы. Такие как ты и такие как я. Понятно?
– Кажется да, мистер Кохинор, – задумчиво ответил малыш-ластик. – Я пожалуй пойду подумаю об этом. Спасибо вам.
– Пока, малыш, тебе пора домой! А по дороге передай этой старой точилке, если встретишь её, что я больше не сержусь на неё. Скажи ей, мне больше нечего её бояться. Я стал настолько короток, что она больше не может меня точить, её ржавый зуб мне больше не страшен.
– Хорошо, мистер Кохинор! – сказал малыш-ластик и отправился домой, на другой конец полки, где должны быть все ластики, и где давно уже спали семь его больших товарищей.
-
